Протоиерей Алексий Пахомов
«Я не вижу другого пути для себя»: как кандидат в мастера спорта стал священником
Кто помнит, что такое провинциальный город в 1990-е, может представить, через что пришлось пройти нашему герою. Автослесарь, грузчик, мясник, приёмщик металла — это о нём. Самбист, футболист, штангист, кикбоксёр — это тоже о нём. Протоиерей Алексий Пахомов, настоятель Андреевского храма г. Ждановки, рассказал, что никогда не думал становиться священником. Сегодня он не представляет, что мог стать кем-то другим.
Мамины молитвы
Родился я в 1977 году. На тот момент у родителей было ещё два сына, наши старшие братья. Я говорю «наши», потому что у меня есть брат-близнец, Андрей, мы родились с разницей в десять минут. Он тоже стал священником. Мама работала воспитателем детского сада, отец трудился на Енакиевском металлургическом заводе монтажником-высотником. Мама регулярно ходила в храм Божий, её родители и бабушка с дедушкой были верующими людьми. Мой дедушка пел в храме на клиросе, читал Псалтырь по усопшим — и нас научил церковнославянскому языку, объяснял всё, что было связано с верой. Мы к ним часто приезжали в гости, ходили на службы, с удовольствием окунались в атмосферу их жизни — нам в ней было уютно. Дома, в Горловке, мама тоже воспитывала нас в духе православия, много разговаривала с нами. Хотя времена тогда были безбожные, мы жили в благоприятной духовной среде. Но всё равно в подростковом возрасте начались другие увлечения: друзья, дискотеки, компании, гитара.
Хорошо, что в своё время я начал увлекаться спортом — борьбой, футболом, кикбоксингом. Это меня сдерживало, дисциплинировало и не давало потерять себя. Помню, был такой случай. Собрался я на дискотеку. Мама говорит: «Сынок, не ходи — сегодня Страстная Пятница!» Я не послушался, пошёл — был чей-то день рождения. Ну, и начались приключения: кто-то был пьяный, началась ссора, я взялся мирить, потом остался виноват. Прихожу домой — а мама стоит перед иконой и молится. Мне так не по себе стало. Как же я потом ругал себя за непослушание! Мама всегда молилась обо всех нас. Думаю, благодаря её молитвам у нас всё хорошо сложилось.
Самбо, футбол, штанга, кикбоксинг
В детстве я любил футбол — тогда все им увлекались. Как-то раз мы с друзьями пошли записываться в футбольную секцию на Семидорожках, там был спортивный комплекс «Рассвет». Тренера по футболу в тот день не было, и мы зашли в борцовский зал. Посмотрели — и решили записаться на борьбу: не зря же пришли. Так я начал заниматься самбо. Там у нас был очень хороший коллектив. Мы увлеклись, взялись за тренировки с усердием, а потом начали и победы приносить, заниматься на профессиональном уровне. Два с половиной года я прозанимался, защитил звание кандидата в мастера спорта. А потом меня увлёк футбол. Мы играли за горловскую команду «Авангард», и получалось неплохо. К сожалению, закрылась шахта «Александр-Запад», которая нас спонсировала, и всё заглохло. А ведь там было замечательное поле — второе в Донецкой области по качеству.
После этого я два с половиной года занимался штангой — массу нагонял, я ведь был худой как велосипед. Брат не верил, что у меня что-то получится, и это меня зацепило. Начал с турников и маленькой домашней штанги, потом стал ходить в спорткомплекс шахты Калинина. Ещё полгода с братом занимался кикбоксингом. Всё это мне помогло в физическом плане, укрепило. Это было очень кстати, потому что в девяностые началась очень непростая жизнь.
Испытание 1990-ми
В 1995 году умер отец. Старший брат женился, мы учились в профтехучилище на автослесарей. Жить было тяжело. Средний брат работал на коксохиме, но денег не давали. В те времена зарплату могли выдать вермишелью или сахаром. Было такое, что даже хлеба у нас не было. Такой период тянулся довольно долго — около двух с половиной лет. Было очень сложно. Я на поля ездил, капусту какую-то привозил, ещё что-то. К счастью, в училище давали пусть маленькую, но стипендию. Потом нам удалось устроиться слесарями в автобусный парк, и нам выдали гаражные удостоверения, благодаря которым мы могли бесплатно ездить на общественном транспорте. Спустя некоторое время нам удалось выбить оплачиваемую практику — хоть какие-то деньги заработать. Потом я работал пять месяцев грузчиком, три месяца — мясником в магазине, ещё пять месяцев — приёмщиком металла на лесном складе. Мне всегда хотелось помочь маме, которая тянула нас одна, хоть какую-то копейку принести. А потом я начал ходить в храм.
Сейчас я уверен, что не случайно всё так складывалось в моей жизни. Я получил бесценный опыт, узнал цену хлебу. Когда ко мне приходят люди и говорят, что им нечего есть, у меня сердце кровью обливается, потому что я сам прошёл через это. Помню, когда ходил в «качалку», где штангу поднимал, поел дома всё, что мама консервировала. Съем банку — и спрячу, чтобы никто не видел. Есть хотелось ужасно! Ещё был такой случай. Мне в училище идти, а носков у меня не было. Мама чулки заштопала, мне отдала. Мы с ребятами в футбол играли, я упал, и чулки мои все увидели. Смеялись, конечно. Помню, в груди у меня прямо жгло от обиды. Был ропот, потому что молодой был, не понимал, почему всё так, но сейчас я смотрю на жизнь иначе. Этот опыт помог мне быть благодарным Богу за всё, что у меня есть.
Поиск смысла
Мы с братьями всегда носили нательные крестики. И когда в школу пошли, не снимали. Это были 1980-е годы, и тогда их никто не носил. Те, кто видел у меня крест, спрашивали: «Ты что, поп?» Я не понимал, что в этом такого. Отвечал: «Ну и что, вы ведь тоже куличи освящаете на Пасху!»
В юности я много общался с людьми. Были компании, в которых все пили, курили, а я не был к этому приучен. Потом многие друзья говорили: «Когда мы с тобой общаемся, ругаться не хочется».
Когда я стал старше, задумался о том, чтобы пойти в храм, но одному идти не хотелось — стыдно было, вдруг кто увидит? Друзья мои в храм не ходили. Что-то меня тянуло туда, было интересно, но я не решался.
Как-то раз был я в одной компании и встретил давнего знакомого. Он приехал из Москвы. Чем он только не занимался в прошлом! И буддизмом увлекался, и к «Свидетелям Иеговы» (организация запрещена в ряде стран как экстремистская) ходил, и «Гербалайф» распространял. И вот мы сидим, он начал с моим другом разговаривать. Слышу — что-то про святых говорит. Я спрашиваю: «Серёга, ты вроде буддизмом увлекался, переселением душ — а сейчас про святых говоришь. Может, пойдём в храм в воскресенье?» Он посмотрел на меня внимательно и отвечает: «В храм каждое воскресенье надо ходить!» Меня это так задело: я с детства верю, а он меня учит! И после этого меня словно что-то развернуло в сторону веры. Утром был один человек, вечером стал другой. Пропал интерес к прежней компании. С тем Серёгой мы начали ходить в храм.
Рядом с нами был посёлок Байрак, там есть очень старый храм — Вознесенский. Первый раз на службу мы пришли вчетвером. Настоятель, отец Геннадий, подумал: «В следующее воскресенье не придут». Прошла неделя. Он смотрит — мы опять в храме. Так начали регулярно ходить на службы, общаться. Читали Псалтырь. Такой был удивительный подъём, что невозможно передать. Как говорится, ты навстречу Богу делаешь шаг, а Он навстречу тебе — тысячу. Так действовала благодать призывающая. Мне был двадцать один год, хотелось найти смысл жизни.
«Что, если сейчас придёт Христос?»
Ещё не хотелось погибнуть. У меня в те годы было очень много соблазнов. Как-то, ещё до воцерковления, был на дискотеке. Вокруг все пьяные, а я не пил, стоял и думал: «А что, если вот прямо сейчас Христос придёт?» Я тогда в храм ещё не ходил, но стремление было. Много думал в то время о вере и Боге, Евангелие читал. И вот думаю: придёт Христос, а ведь Он в чём застанет, в том и судить будет. Мне настолько страшно стало! Я говорю другу: «Пойдём отсюда!» — и мы ушли. Ходили, на звёзды смотрели, разговаривали. Так постепенно терялся смысл пустой жизни. Тот мой друг тоже стал священником, служит сейчас в Днепропетровске.
В храме я пел на клиросе, дежурил, позже стал пономарить и печь просфоры. Занимался строительством, зимой топил печь. Восемь лет пробыл на Байраке на разных послушаниях.
Надо определиться!
На клиросе я познакомился со своей будущей женой. Мы начали встречаться, и я решил пойти учиться в духовное училище в Луганске. Поступил. Там был очень хорошо: замечательный ректор и преподаватели, домашняя обстановка. После окончания училища решил взять благословение у владыки Илариона (митрополита Донецкого и Мариупольского, в то время управляющего Горловской епархией — прим. ред.) на рукоположение. До этого я никогда не стремился быть священником, у меня даже мыслей таких не было — понимал, как это тяжело.
Долгое время я вообще не мог определиться, какой жизненный путь выбрать — может, в монахи пойти? Ездил в Святогорск, восхищался величием монашества, его духом — невозможно им там не проникнуться. Я размышлял, а отец Тихон (Кондрашов) мне тогда и говорит: «Какой бы ты путь не выбрал — семейный или монашеский — тебя Господь везде будет поддерживать. Но определиться надо, а то ты сейчас и не с монахами, и не с мирянами». В итоге я женился, и в 2005 году меня рукоположили во диаконы, а через двадцать один день — в священники. Я прослужил два месяца в Славянске, в Александро-Невском соборе, а потом меня направили в Ждановку.
«Строить храм в Ждановке? Это невозможно!»
На приходе было здание бывшего магазина, в котором требовалось делать серьёзный ремонт. Помню, всё разбито, нет ни забора, ничего. На момент моего назначения приходу было уже десять лет, но изменить бедственное положение прихожанам не удалось. Мы решили, что будем искать деньги на ремонт. Город у нас маленький, всего пятнадцать тысяч населения. Его можно за сорок минут обойти. Я решил писать письмо в компанию «Донецксталь» — что крыша течёт, нужна помощь. Через месяц оттуда приехал Виктор Иванович Седов, посмотрел на наши дела — и согласился помочь. Нам сделали крышу, потом отопление. Начали служить в тёплом храме — а то ведь на службах в дождь мы стояли под зонтиками. А ещё на первых порах пришлось пробить в полах дырки, чтобы через них из здания храма вода в подпол стекала. Теперь это было позади.
Прошло некоторое время, и на Рождество к нам приехал владыка Иларион. Он благословил искать деньги на строительство нового храма. Староста потом спрашивала у меня, как прошла встреча, и когда услышала о таком благословении — за голову схватилась: «Строить храм в Ждановке? Это невозможно!» А я ответил: «То, что невозможно человеку, возможно Богу».
Мы написали на шахту имени 60-летия Октябрьской Революции (позже переименованную в «Свято-Андреевскую») Виктору Викторовичу Вишневецкому и попросили помощи. И получили ответ: будем строить храм. Проект делал Анатолий Павлович Бондарев, заслуженный архитектор Украины. Это он проектировал Владимирский кафедральный собор в Луганске и Богоявленский кафедральный собор в Горловке. Храм наш возвели очень быстро. Освятили место на Андрея Первозванного в декабре 2006 года, а в 2007 году владыка Митрофан уже освящал купола, кресты и колокола — за пять месяцев воздвигли здание. Потом на некоторое время из-за разных проблем все работы были остановлены, но в 2011 году в престольный день храм освятили, и мы начали в нём служить. Здание старого храма решили попросить для воскресной школы. Я хотел сделать там трапезную, спортивный зал — центр для детей и молодёжи, и всё получилось. Господь дал нам помощников, и теперь у нас там работает и воскресная школа, и молодёжка.
«Не вижу другого пути»
Я благодарю Господа за то, что Он привёл меня к вере — ведь в те годы, когда столько молодёжи гибло, я оказался в храме. Когда мы ходили в спортзал, один парень просил, чтобы мы его охраняли — он был рэкетиром, ходил дань собирать с людей. Я категорически отказался помогать ему. Помню, как другу сказал, что для этого бандита добром его дела не кончатся. Спустя время его расстреляли из автомата прямо возле подъезда. Парни шли в криминал и погибали — сколько кладбищ пополнилось пацанами, которые хотели лёгкой и красивой жизни! Их находили то застреленными, то утопленными — страшно вспоминать. Это было чудовищное время. Сейчас я благодарен Богу за всё. У меня трое детей, у брата тоже трое. Мы священники. С Божьей помощью всё прошли.
Именно поэтому мне всегда хотелось дать возможность молодёжи заниматься спортом, общаться, развиваться. К сожалению, война, а теперь эпидемия привели к тому, что многие планы не удалось воплотить. Но я надеюсь, что нам удастся возобновить работу секции борьбы — зал у нас отличный. Может быть, по окончании карантина получится и студию для молодёжи сделать — чтобы было где играть, какие-то вечера устраивать. Всё необходимое у нас есть, надо теперь наполнить имеющееся жизнью. Молодёжи это очень нужно, потому что в маленьких городах ей просто некуда деться. И мне хочется вложить душу во всё это. Я не вижу другого пути для себя, кроме священнического, и счастлив, что Господь привёл меня к этому служению. Без него я бы задохнулся.
Записала Екатерина Щербакова
